Неточные совпадения
Там, на большом круглом столе, дымилась
уха. Обломов сел на свое место, один на диване, около него, справа на стуле, Агафья Матвеевна, налево, на маленьком
детском стуле с задвижкой, усаживался какой-то ребенок лет трех. Подле него садилась Маша, уже девочка лет тринадцати, потом Ваня и, наконец, в этот день и Алексеев сидел напротив Обломова.
Усталый, с холодом в душе, я вернулся в комнату и стал на колени в своей кровати, чтобы сказать обычные молитвы. Говорил я их неохотно, машинально и наскоро… В середине одной из молитв в усталом мозгу отчетливо, ясно, точно кто шепнул в
ухо, стала совершенно посторонняя фраза: «бог…» Кончалась она обычным
детским ругательством, каким обыкновенно мы обменивались с братом, когда бывали чем-нибудь недовольны. Я вздрогнул от страха. Очевидно, я теперь пропащий мальчишка. Обругал бога…
Целую ночь затем ей снился тот зеленый уголок, в котором притаился целый
детский мир с своей великой любовью, «Злая… ведьма…» — стояли у ней в
ушах роковые слова, и во сне она чувствовала, как все лицо у ней горело огнем и в глазах накипали слезы.
Александров чутким
ухом услышал и понял, что никакие стихи, кроме собственных, Миртова совсем не интересуют, а тем более
детские, наивные, жалкие и неумелые. Он изо всех сил набросился на сестру...
В первый же день школьной жизни Фома, ошеломленный живым и бодрым шумом задорных шалостей и буйных,
детских игр, выделил из среды мальчиков двух, которые сразу показались ему интереснее других. Один сидел впереди его. Фома, поглядывая исподлобья, видел широкую спину, полную шею, усеянную веснушками, большие
уши и гладко остриженный затылок, покрытый ярко-рыжими волосами.
Пропустив мимо
ушей неумные слова младшего, Артамонов присматривался к лицу Ильи; значительно изменясь, оно окрепло, лоб, прикрытый прядями потемневших волос, стал не так высок, а синие глаза углубились. Было и забавно и как-то неловко вспомнить, что этого задумчивого человека в солидном костюме он трепал за волосы; даже не верилось, что это было. Яков просто вырос, он только увеличился, оставшись таким же пухлым, каким был, с такими же радужными глазами. И рот у него был ещё
детский.
Цыплунов. Эту забыть нельзя. Ей было лет тринадцать или четырнадцать, но она была совершенный ребенок, вся прозрачная, тоненькие пальчики… Сколько в ней было
детского кокетства, как она грациозно встряхивала и закидывала за
уши свои пепельные волосы!
Покрытый пеной до
ушей,
Здесь начал конь дышать вольней
И
детских лет воспоминанья
Перед черкесом пронеслись,
В груди проснулися желанья,
Во взорах слезы родились.
Кисельников. Убери дочь-то! Что она здесь толчется! Нет у них
детской, что ли? Уж и так все
уши прожужжали; а тут, того гляди, гости приедут.
В
детскую вошла молодая, красивая женщина с гладко зачесанными волосами, скрывавшими часть
ушей. Это была сестра хозяйки, та самая, с которой занимался когда-то Сашкин отец.
Действительно, права Дашковская, называя наш верх «сумасшедшим». Какое счастье, что мой маленький принц имеет счастливую
детскую способность засыпать при каком угодно шуме, гвалте и крике. У Толина — гитара, у Чахова и Бекова — балалайки. Кроме того, в старом театральном хламе нашелся турецкий барабан, и Бор-Ростовский с таким увлечением отбивает на нем марш Буланже, венгерку и Маргариту, что страшно становится и за целость барабана, а главным образом, за наши
уши.
Он не мог согласиться с ним. Образ Зинаиды Владимировны снова заполонил его сердце. Ее слова: «Простите, maman», сказанные, казалось ему, с такой
детской наивной добротой, чудной небесной гармонией звучали в его
ушах.
Старая собака и ребенок вместе кочевали целый день на бакше; вместе они спали, утомясь, под тенью черемухи; вместе ели из одной чашки молоко с накрошенным туда хлебом; и иногда Кинжалка обижал ребенка, поедая большую часть его завтрака, а еще чаще мальчик обижал собаку, беспощадно теребя ее за
уши, колотя деревянной ложкой по лбу и даже кусая, в
детской запальчивости, за его добрую морду.
Правда, он очень любил свою комнатную белую собачонку с коричневыми
ушами; целовал ее взасос в самую морду; бывал в тревоге, когда она казалась ему грустною, и даже собственноручно ставил ей промывательное; но я никогда не видал, чтобы в его сухом, почти жестоком лице дрогнул хотя один мускул, когда он выгонял со службы многосемейного чиновника или стриг в рекруты малолетних еврейчиков, которых тогда брали на службу в
детском возрасте.